1.
читать дальшеВсе надежды Рангику на взаимность рухнули в тот день, когда поздним вечером (а скорее ранним утром) после любования фейерверками она залучила Гина домой и попросила помочь ей выпутаться из роскошного праздничного наряда.
Он помог. И только.
– Ты вообще не любишь женщин? – спросила она, с трудом сдерживая слезы, чувствуя себя то ли преданной, то ли оскорбленной.
– Я вообще никого не люблю, – улыбнулся Гин, поцеловал ей запястье и ушел.
Она тогда почувствовала, что он лжет. Но так до самого конца и не поняла – в чем.
2.
читать дальше— Гин!!!
На крик обернулось полплощади. Рыжие волосы сверкнули на солнце, развеваясь на бегу, и шинигами расступились, давая дорогу. Все, кроме долговязого, побледневшего еще сильнее, который дернулся было бежать туда же, но усилием воли остался стоять. К нему-то и она и подлетела, раскрасневшаяся, посмотрела в глаза яростным взглядом.
— Гин, чтоб тебя!!! – хлестнула криком наотмашь и зачастила сердито и почти неразборчиво. Ее несчастная жертва смотрела с видом смиренным и недоуменным. Вокруг перешептывались, пересмеивались, собиралась толпа.
Говорили, что вот так же он стоял, когда на последнем лейтенантском собрании она молотила его по груди мягкими теплыми ручками – вполсилы, конечно.
Гин не реагирует. Не поворачивает головы, не говорит ни слова. Он ждет, когда она выдохнется, остынет и плюнет на него наконец. Он очень надеется, что с терпением у нее хуже, чем у Айзена.
Гину очень не хочется видеть, как она превращается в Пустого.
3.
читать дальшеРангику закрывала его грудью. Как бросится кто, разозленный худым, ехидным подростком, так и закрывала. И любой, в какой бы ярости не был, перед той грудью тормозил, пялился и ронял слюни. Забывал, куда летел, или менял траекторию и нарывался на твердый девичий кулак. Сначала это было смешно и выгодно, а потом Гину стало обидно, что девчонка. Да и не силой рейацу, а… грудью. И, когда очередной громила пал жертвой Рангику, Гин ей сказал:
– Ты бы прятала свои дыни. Грудь должна быть как… хурма. Не больше хурмы.
Она обиделась, с тех пор Гину хурма и осталась. И месть Айзену.